Когда пространство замкнётся на время,
И белый глюк сорвётся с плеча,
Когда догорит в сливочном креме
22-я по счёту свеча,
Когда со стола исчезнет закуска,
Когда в подвалах закончится ром,
Когда останется минута до пуска,
Ты придёшь на мой космодром.
И, крикнув “Поехали !“ в скопленье народа,
Я свой корабль в небеса подниму.
И тогда окончится праздник исхода,
Что не принято встречать одному.
Последняя крошка последней мацы,
Последний стакан , как всегда , за здоровье.
Последний клок шерсти с паршивой овцы,
Что зовётся любовью.
В мире, который привык к разлукам,
Воспримут как должное команду “Отбой!“.
Тому, кто простился с белым глюком,
Будет так просто расстаться с тобой.
Над космодромом сгустились тучи.
Корабль завис, словно кровь на ноже.
А пить этот ром было всё-таки лучше,
Чем лететь с ускорением “g“.
Последняя крошка последней мацы,
Последний стакан, как всегда, за здоровье.
Последний клок шерсти с паршивой овцы,
Что зовётся любовью.
Но даже ром не сравнится с весною,
Если на Землю смотреть свысока.
А белый глюк снова со мною,
И сила тяжести так велика.
Слава тому, кто скажет: “Довольно!“
И сумеет с орбиты сойти.
А падать на Землю ничуть не больно,
Лишь бы успеть не сгореть по пути.
Последняя строчка, что стерпит бумага.
Последний привет с борта корабля.
Но мне надоела эта бодяга.
Здравствуй, Земля!
|
