Когда выше шеи - заднее место,
То не ведать покоя ногам.
Идёт вакханалия маршей протеста
На радость заклятым врагам.
И отвергнутый лидер отжившего блока
Изрыгает в пространство словесный понос
И поливает дерьмом, и откуда-то сбоку
С прицельным вниманьем глядит электрический дос.
И мы несём свою вахту в борьбе беспредела,
Дудя в мегафоны по сто мегаватт.
И пускай никому не понятно, что делать,
Зато всем разжёвано, кто виноват.
И сплочённость рядов – знак старания прессы
Или просто распределения благ.
И над Родиной реет как символ прогресса
Похожий на тряпку и крашенный в радугу флаг.
А женщины, те, с кем готов быть, как пленник,
Воздвигают вокруг баррикады из слов
И в любой дискуссии видят менсплейнинг,
Хотя уверяют, что слышат козлов.
И остаётся заняться борьбой или боксом
Или потчевать нервы настоем из трав.
А этот дос не чужд ортодоксам,
Он не смотрит на женщин, и с его точки зренья он прав.
И мы разеваем лужёные глотки,
Вливая в них яд виртуальных страниц,
Срываем покровы и перегородки,
Доверив врагу разрушенье границ.
И в театре абсурда для пущей интриги
Вновь темно от обилья висящих стволов.
А этот дос вгрызается в книги
В вечном поиске новой трактовки для слов.
А тем временем в нашем постылом эфире
Топчет прочие власти четвёртая власть,
Генералы строчат договоры о мире,
А ракеты всё ищут, куда бы упасть.
И тридцать лет, как висит обветшалое знамя
Идей, что лет тридцать, как надо забыть.
А этот дос смеётся над нами,
Он не занят вопросом, каким и зачем ему быть.
У этой песни нет ни смысла, ни цели,
Но есть эпиграф в несколько строк.
Наш жизненный цикл поделён на недели,
А в шабат не включить электрический ток.
И, выходит, сей дос невозможен, хоть тресни,
Но он жив и не видит, где в том криминал.
И друзья меня спросят: «О ком эта песня?»
И я отвечу: «О чём Вы? БГ это тоже не знал…» |
|
Юрий Липманович
Когда Шалом прикажет быть хавером
